Первой проповедью, произнесенной Конисским с Могилевской епископской кафедры, является "Слово при вступлении на паству" 1755 г., которое носит для творчества просветителя программный характер и в идейном, и в художественно-стилевом отношении.
Главной темой "Слова" Георгий избирает раскрытие перед паствой своего воззрения на сущность "должности" епископа. Как истинный христианин, опытный проповедник и тонкий психолог он обращает первые слова о необходимости нравственного совершенства не к пастве, а к самому себе. Конисский строит проповедь последовательно, как логически грамотную ораторскую речь. Вслед за вступлением, привлекшим к речи внимание слушателя, и формулировкой главного тезиса – "епископ есть учитель-проповедник" – Георгий раскрывает и доказывает основную мысль на примере образов Ветхого, Нового Завета и Священного Предания.
Наилучшим ветхозаветным примером Конисскому представляется опыт пророческий. Он активно цитирует из 33 главы Книги пророка Иезекииля, в которой находит символический образ стража, уберегающего народ от "меча", служащий олицетворением пророка. Георгий не дерзает сравнивать себя с пророком "в пророческих дарованиях", но призвание у них одинаковое – быть бдительным и неусыпным стражем Церкви Христовой, трубить "благочестивому сословию белорусскому". Подтверждение сказанному Конисский находит в лексическом значении самого греческого слова "епископ", обозначающего "надзирателя, блюстителя, стража".
Наиболее полное воплощение истинного епископства проповедник усматривает в фигурах Отцов Церкви первых веков христианства. Он упоминает Афанасия, Василия Великого, Иоанна Златоустого, Кирилла, Григория, Феодорита, Евсевия, Епифания, Амвросия, Августина, Дамаскина и Феофилакта, которых называет "богогласными трубами", "утверждением истины". Язык и перо епископа Конисский сравнивает с "перуном", разметающим "плевелы и нечестие" (Афанасий и ересь Ария), с оружием более грозным, нежели воинское (Василий и Юлиан отступник), со светом, сияющим ярче солнца (Иоанн) [1, 55–56].
В их деятельности, как и в призвании современных епископов Конисский видит прямую апостольскую преемственность, лежащую в основе всего догматического и канонического строя Православия. То, что дело проповеди было у апостолов "не токмо должное, но и всегдашнее", архиерей доказывает на примере деятельности Апостола Павла. И как бы ни был талантлив и красноречив проповедник, благовествует он, по мнению Георгия, не по "собственной охоте", но во исполнение особого долга, лежащего на "вые епископской", за неуплату которого со "стража-епископа" взыскивает Господь. Так Конисский снова возвращает слушателя к пророческим словам Иезекииля и повторяет их уже не как тезис своей речи, но как обоснованный ее вывод.
Завершает Конисский свою проповедь традиционным молитвенным обращением ко Христу, построенным в форме риторической тирады, которая в эмоционально-стилистическом отношении становится заключительным торжественным аккордом блистательной речи.
Для художественного строя проповеди белорусского епископа характерны многократные обращения к себе в третьем лице, прямые обращения к слушателям, восклицания, риторические вопросы. Конисский широко использует обратный порядок слов, сложные синтаксические конструкции, которые, тем не менее, не затрудняют восприятие "Слова". Украшательство в виде развитой символики, множества эпитетов и сложных сравнений не преломляется в витийство и "плетение словес". Художественная форма у Конисского несет функциональную нагрузку и значима только в том случае, когда способствует прояснению смысла высказывания.
Конисский активно цитирует Священное Писание, причем подходит к этому творчески, изменяя в контексте своего высказывания некоторые слова и формы слов, реже их порядок. С точки зрения автора, это оправдано, поскольку он вещает не только о "букве", но прежде всего о "Духе Закона". Проповедь Конисского – это не "богословский трактат, не урок по катехизису: она относится не к области риторики, но к области аскетики, т.е. внутренняго настроения души говорящего" [2, 172]. Именно поэтому она настолько эмоциональна и выразительна.
Уже первая проповедь Георгия в Могилеве обнажила перед паствой особенное благородство жизненных идеалов Святителя, героически сменившего благополучный Киев на разоренную белорусскую Епархию. Ни единым словом Конисский не оговаривается о сложнейшей церковной и политической ситуации, поскольку главной для него остается лишь одна проблема – духовно-нравственное состояние человека. Эта поразительная высота просветительских устремлений Конисского будет реализована в его сорокалетнем служении белорусскому народу, снискавшем ему не только славу проповедника, но и венец христианской святости.
Литература
1. Слова и речи Георгия Конисскаго, Архиепископа Могилевскаго. – Могилев-на-Днепре: Скоропечатня и литогр. Я.Н. Подземскаго, 1892. – 470 с.
2. Антоний (Храповицкий), митрополит. Пастырское богословие. – Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. – 325 с.
С.Э. Сомов (Могилев)