"Рукопись эту, весьма древняго свойства, сколько можно судить по почерку, правописанию и самой бумаге", Аскоченский получил 14 октября 1867 г. от студента Московской Духовной Академии Сергея Борзецовского. Указанные признаки документа не вызвали у редактора сомнений в его подлинности, хотя более подробных обстоятельств обнаружения документа С. Борзецовским, причин появления его в Москве или в другом городе, в журнале не сообщается. Документ сразу же вызвал у редактора большой интерес, поскольку в известных ему собраниях сочинений Георгия Конисского эта "апологетическая статья" не была опубликована. Редактор имел в виду два двухтомные издания сочинений Георгия, составленные протоиереем Иоанном Григоровичем и опубликованные в 1835 [3] и с дополнениями в 1861 годах [4]. По мнению В. Аскоченского, рукопись "драгоценна особенно тем, что в защитнике христианства мы видим знаменитого святителя Западной России Георгия Конисскаго" [1. С. 1102].
От лица читателей "Домашней Беседы" В. Аскоченский принес официальную благодарность корреспонденту "за доставление этой интересной рукописи".
Документ, действительно, интересен и представляет собой определенную загадку. Первым возникает вопрос о подлинности документа и его принадлежности перу именно Георгия Конисского. Поскольку в настоящее время пока не удается отыскать рукопись в фондах российских архивов (в Республике Беларусь рукописи Конисского не сохранились, а в Украине хранятся лишь некоторые документы киевского периода деятельности Конисского, до 1755 г.), остается довериться утверждениям подлинности документа, сделанным редактором "Домашней Беседы". По свидетельству В. Аскоченского, полученный им документ опубликован на страницах журнала "без всяких изменений" [1. С. 1102]. В тексте публикации, в первом подзаголовке, предшествующем полемике, архиепископ Могилевский Георгий Конисский непосредственно указывается как автор ответа на письмо Вольтера [1. С. 1103].
Вероятность принадлежности документа перу Георгия Конисского очень высокая. Стиль письма вполне отвечает творческой манере Георгия: налицо логичность использования излюбленной Конисским системы тезисов и контртезисов, тяготение к кольцевой композиции построения сложных синтаксических конструкций, использование резких выражений с оттенком просторечия (простота и определенная "грубость" выражений белорусского просветителя, на которую еще в 1835 г. обратил внимание читателей А.С. Пушкин [См. 6. С. 85–86]), особенности творческого цитирования библейского текста Ветхого и Нового Заветов с изменением форм некоторых слов, произвольном сокращении стихов при включении их в основную фразу и др.
Появление ответа Конисского на "Письмо Вольтера" пока приходится датировать не точно. Документ, подписанный архиепископом Могилевским, мог появиться между 1883 годом, когда Конисский был возведен в сан Архиепископа и назначен членом Святейшего Синода, и 1892 годом, когда здоровье Георгия настолько ухудшилось, что его сил едва хватало на составление последних документов, деловую переписку и управление епархией.
Не менее интересно и загадочно само "Письмо г-на Волтера". Это антиклерикальное произведение, состоящее из ряда каверзных теологических и философских вопросов, имеющих целью открыть внутреннюю противоречивость и ошибочность основных религиозных догматов, распространялось на территории Беларуси во второй половине XVIII века. Вопросам предшествует прямое обращение автора письма (подразумевается – Вольтера) к некоему богослову, верному сыну церкви, для которого открыты истины "Божественной науки". Вступление исполнено иронии автора, якобы желающего обратиться на "путь истины". "...Мои глаза, так как несчастного грешника, столь далеко в премудрость Всевышней власти проникнуть не могут, как ваши, – пишет автор письма, – то прошу вашу святость взять на себя труд просветить мое неведение и тем избавить, так как Божественная ваша наука мыслить научает, от бесовской силы, делающей меня достойным всех тех ужасных мучительств, которыя не только за подобныя моему заблуждению, но и за самыя от натуры на сии свойственныя действия, по преселении нашем в безизвестную вечность, нам обещаются" [1. С. 1102].
Автор ответа на письмо, не менее ироничный уже в собственном вступлении к полемике, доходит до сарказма, описывая обстоятельства появления письма. По мнению Георгия, данное письмо "явилось в свете в несколько годов по смерти уже г. Волтера", т.е. после 1778 года [1. С. 1103]. В представлении наивных читателей оно может быть уподоблено письму пророка Илии (здесь проглядывает ирония по поводу авторитета и славы Вольтера среди европейцев) "с тем только различием, что письмо Илиино, как думают невежи, писано было из рая, а письмо г. Вольтера из ада, куда он отступничеством своим и христоборством, аки пароконною колесницею (как безгрешно (т.е. наивно – С.С.) можно думать), взят от земли" [1. С. 1103].
На самом же деле Георгий, далекий от наивных мистификаций, склонен считать автором письма не самого Вольтера, а его "любезных последователей и подражателей" (в слове "любезный" снова звучит ярко выраженная ирония). Это обстоятельство не мешает Конисскому продолжать персонифицировать автора, отвечать именно Вольтеру, а не сторонникам его философии, одинаково исполненным "духом отца лжи, противоборствующим на Веру и Церковь христианскую" [1. С. 1103].
Труды Вольтера были достаточно популярны на территории Беларуси в XVIII веке. Это было связано с высоким уровнем религиозного фанатизма представителей католической церкви и униатства, остротой межконфессиональных отношений, масштабными преследованиями диссидентов в Польском королевстве – православных и протестантов, за права которых Вольтер заступался во многих своих статьях. Конисский также, как и Вольтер, выступал противником католичества, поскольку многие годы находился на переднем крае борьбы, как он выражался, с "волками", за права православных, и фактически являлся главой диссидентского движения. Но будучи глубоко убежденным христианином, Георгий не переносил недостатки отдельных фанатиков на христианскую церковь в целом, он поднимался над конфессиональными разногласиями и одинаково с католическими богословами крайне негативно оценивал нападки Вольтера на христианство, называя его врагом не только церкви, но главное – Христа. Познакомившись с "Письмом Вольтера", адресованным учителям Церкви и богословам, Конисский счел своим долгом "учинить ответ на оное, естьли не для исправления писавших, то, конечно, для обережения христиан от заразы в вопросах, при письме приложенных, разсеваемой" [1. С. 1103].
Собственно полемическая часть письма построена в традициях классической логики и состоит из 17 "Возражений г-на Волтера" и такого же числа "Решений оных (возражений – С.С.), сделанных оным архиепископом". Вопросы Вольтера Конисский не случайно именует "возражениями", поскольку для мыслителя-христианина первичен и субстанционален Бог, а любые попытки поставить христианскую идею под сомнение есть противление Истине.
В основу полемики в качестве первого "возражения" автором письма полагается принципиальная мировоззренческая дилемма, во все времена дающая пищу антитеистическому сознанию, между любовью Творца и реальностью существования зла, т.е. проблема теодицеи, богооправдания: "От чего сие происходит, – пишет автор, – что Бог, будучи исполнен толикой прозорливости и милосердия, сотворил так наилучшую тварь свою, т.е. праотца нашего Адама, что он лишь вошел в место ему определенное, то и сделался преступником ослушным и жестокое наказание заслужившим?" [1. С. 1103].
Этому вопросу Конисский уделяет в полемике больше всего внимания, его первое "решение" самое объемное по сравнению с последующими шестнадцатью. Георгий сразу же проводит четкую грань между Богом и злом, проистекающим не от Творца, "который сотворил Адама по образу и по подобию своему, т.е. свята и непорочна" [1. С. 1103]. Разрешение на первый взгляд сложной проблемы богооправдания (в истории литературы эта проблема впоследствии будет тем сложнее и неразрешимее, чем дальше сознание эпохи и автора будет уходить от традиционных христианских принципов мировосприятия) Конисский находит в характерной для православной мировоззренческой традиции идее свободы человеческой личности: "Хотя же Бог и предвидел сие праотцев превращение, однако тому быть допустил, первое потому, что дав им свободную волю, не мог уже препятствовать в произволении их; инакоже сам бы своим действиям был противен, естьлибы, давши волю, препятствовал ей" [1. С. 1103].
Вторым, более сложным и значительным пунктом разрешения проблемы теодицеи выступает идея предуготовления пути Сына Божия, стремления венца творения к совершенству, к высшему воплощению в облике Бога-Слова: "...Поводом таковаго предвиденнаго падения предустановил Бог средство иное, к возстановлению Адама и его наследия, т.е. послание в мир Сына Своего, для коего и мир сотворен..." [1. С. 1104]. Именно таким путем, по мнению Георгия, "Адаму же и наследию его" было предуготовано не ложное, не обещанное сатаною, "но истинное причастие божества" [1. С. 1104]. И даже рассуждение о том, что далеко "не весь род человеческий уверует во Христа", не становится препятствием к решению поставленного вопроса, поскольку на примере неверующих и беззаконно живущих предустановлено показать божественную правду и другие совершенства Творца.
Конисский поднимается над известной метафизикой богословия и говорит о диалектической связи между добром и злом в мире. Он, по своему обыкновению, обращается за доказательствами к глубоко изученному им тексту Священного Писания, причем оперирует анализом библейских слов и выражений не только на церковно-славянском языке, в переводе, но и оттенками их значений в еврейском и греческом подлинниках Библии. Цитируя из Притч Соломоновых, Конисский подчеркивает мысль о том, что "вся содела Господь Себе ради – даже и нечестивого на день зол", чтобы позже на нем была открыта "правда Божия". Допущение зла, по мысли Конисского, есть необходимое условие постижения смысла добра и любви. Эту мысль Конисский подкрепляет цитатами из посланий апостола Павла к римлянам и "колоссаем" (колоссянам), в которых говорится о бытии всего сущего "из Того и Тем и в Него (...для Него)", т.е. в Боге и для Бога. К этому же размышлению Конисский относит и слова Спасителя, сказанные им в первой и последней главе Откровения об альфе и омеге, начале и конце, заключенных в Боге. Так Конисский приходит к выводу, риторическому контрвопросу, не только разрушающему сомнения по вольтерианскому вопросу, но и раскрывающему печальный смысл противленческого бытия вопрошающего: "...Естьли Спаситель наш, Сын Божий Единородный, есть самый конечный предел создания, то как было Богу не допустить падения Адамова, которое дорогу сделало пришествию Христову в мир, и показанию как милосердия Его на верующих, так и правды на неверующих?" [1. С. 1105].
Литература:
1. Письмо г-на Волтера к учителям Церкви и богословам // Домашняя Беседа. – 1867. – Вып. 46. – С. 1102–1106.
2. Письмо г-на Волтера к учителям Церкви и богословам. (Продолжение) // Домашняя Беседа. – 1867. – Вып. 47. – С. 1122–1126.
3. Письмо г-на Волтера к учителям Церкви и богословам. (Окончание) // Домашняя Беседа. – 1867. – Вып. 48. – С. 1154–1156.
4. Собрание сочинений Георгия Конискаго, архиепископа Белорусскаго, с портретом и жизнеописанием его. Изд. Протоиереем Иоанном Григоровичем. – СПб.: Типография Императорской Российской Академии, 1835. Т. 1–2.
5. Собрание сочинений Георгия Конискаго, архиепископа Белорусскаго. С портретом его и жизнеописанием, составленным протоиереем Иоанном Григоровичем. – Изд. 2-е, доп. – СПб.: Типография Эдуарда Вейсмара, 1861. Т. 1–2.
6. Пушкин А.С. Собрание сочинений Георгия Конисского, архиепископа Белорусского // Пушкин А.С. Собр. соч. В 10 т. Т. 6. Критика и публицистика. – М.: Худож. лит., 1976. – С. 83–95.
Сомов С.Э.